Морская библиотека
им. адмирала М. П. Лазарева

Одна из старейших библиотек России.
Основана в 1822 году.

Главная | Рекомендуем почитать | Неповторимый Севастополь
Анонс

Морская библиотека им. М.П. Лазарева

Уникальная подборка изданий из коллекционного фонда Морской библиотеки имени адмирала М.П.Лазарева.

    Беседы в Читальном зале


15.01.2012г. -
Туманный колокол

http://uploads.ru/t/E/Q/L/EQLCV.jpg       Туманный колокол в Херсонесе является одной из достопримечательностей, визитной карточкой  Севастополя. Является частью морского фасада и архитектурно-исторического пространства древнего города. Он был отлит в 1776 году из трофейных пушек, захваченных у неприятеля во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов, и установлен в Херсонесском монастыре.
      Надпись на поверхности колокола гласит, что «сей колокол вылит... святого Николая Чудотворца в Таганроге из турецкой артиллерии весом в 351 пуд 1776 года месяца августа... числа». Колокол закреплен на двутавровой балке, опирающейся на две каменные опоры высотой 4,5 м.
      В 1783 году, по указу императора Александра I, он был доставлен в город для строящейся церкви Святого Николая.

      Колокол был доставлен в Севастополь после основания города в 1783 году. Он предназначался для предупреждения моряков об опасности. После того, как Россия проиграла в Крымской войне 1853-1856 гг., колокол был вывезен во Францию в числе других трофеев. Он был установлен на знаменитом соборе Парижской богоматери (Нотр Дам де Пари), где находился не один десяток лет.

      В 1913 году в ходе дипломатических переговоров президент Пуанкаре в знак дружбы с Россией вернул сигнальный колокол , 23 ноября "колокол-пленник" прибыл в Севастополь, где был временно установлен на звоннице храма Святого Владимира.Херсонесский колокол не только призывал на службу монахов, он служил звуковым маяком: в тумане его голос предупреждал корабли, находящиеся в море, о близости скалистого берега.
       В 1925 году многие монастыри были упразднены, а колокола стали снимать на переплавку. Сигнальный колокол стал единственным, которому повезло в виду его большого «значения для безопасности моряков». По предложению Управления по обеспечению безопасности кораблевождения по Черному и Азовскому морям его установили на берегу в качестве звукового маяка. Подтверждая свое название, «туманный» предупреждал мореплавателей о приближении берега и опасности в непогожие дни, когда видимость была плохой. Колокол пережил гражданскую войну и Вторую героическую оборону Севастополя, следы от пуль и осколков на его медных боках свидетельствуют о тех грозных годах. И все же херсонесский колокол уцелел и по-прежнему возвышался на крутом берегу,издавая мелодичный,задушевный звон. Но в 60-е годы XX века его лишили языка, и колокол замолчал. Только иногда неугомонные мальчишки бросали в него камешки и слышали в ответ негромкий звон. Но вот закончилось молчание колокола, началась новая жизнь. Мелодичный звон колокола на берегу моря  возобновился 5 мая 2001 года.

      Сегодня туманный колокол является излюбленным местом художников и фотографов, а туристы прозвали его «колоколом желаний», веря, что «туманный» исполняет самые заветные.

Б. Бабушкин.

"Но время кружит вихрь над ветхой былью.
  Не отличая сущность от деталей,
  И оседает солнечною пылью
  На пряжках ваших новеньких сандалий.

  Оно опять бездумно и стозвонно
  Рукою детскою бросает первый камень...
  ...По ком звонишь ты, колокол бессонный.
  Кого зовешь чугунными стихами?
"

http://uploads.ru/t/e/5/3/e53fl.jpg  http://uploads.ru/t/2/I/0/2I0dL.jpg

http://uploads.ru/t/7/y/t/7ytrX.jpg  http://uploads.ru/t/Y/A/t/YAtS1.jpg

                                                                           Встреча двух президентов

                                                                           под колоколом...28.07.2001г.

http://uploads.ru/t/I/A/1/IA1n0.jpg

      Люблю Херсонес!   А КОЛОКОЛ -его СТРАЖ.

Колокол Херсонеса

      Я — колокол. Отлит в 1776 году в Таганроге. Медь взяли из турецких трофейных пушек. Мой дом — древний греческий город Херсонес. Я вишу на каменных пилонах близ самого моря. Зимой моя позеленевшая медь блестит белой изморозью, весной во влажных росах, летом раскаляется от жары, а осенние штормы забрызгивают ее соленой пеной.
      Еще недавно, когда море укрывал густой туман, мой громкий набат звенел по округе, предупреждая корабли о скалистых обрывах Херсонеса. А сейчас я тихо созерцаю окружающую жизнь. Лишь иногда кто-нибудь подойдет ко мне, и мы вместе помолчим, вглядываясь в синий морской горизонт, или полюбуюсь мраморными колоннами античного города.
      Когда родился Севастополь, я служил городу в его главной церкви — звенел над бухтами и холмами сказочного города. Было у меня еще двенадцать братьев, и мы пели колокольные песни Севастополю, и он очень радовался нашему гулкому медному гласу. Белая кипень капитанских и офицерских кителей, матросских рубашек и женских кружевных платьев наполняла собор ощущением торжества, праздника. Особенно любил я венчания, а с ними улыбки, поцелуи, счастливые взгляды.
      Город строился, жил и смеялся. Морские штандарты и вымпела реяли над прелестными бухтами Севастополя. Но прогремела Крымская война. Севастополь отчаянно сражался на высоких бастионах, затопив свои фрегаты на рейде, преградив путь неприятельскому флоту. После 349 дней обороны русский гарнизон оставил Севастополь и по понтонному мосту перешел на Северную сторону. В город ворвались объединенные войска англичан, французов, итальянцев, турок. Нас, тринадцать колоколов, сняли и забрали как трофей французы. Я очутился в Нотр-Даме — Соборе Парижской Богоматери. Видел много лиц и слышал голоса знаменитых людей, живших в то время Е Париже или приезжавших туда. Все молились, а я звонил, приглашая их на свидание к Богу.
      Потом Франция вернула меня домой. Президент Франции Пуанкаре написал, что он возвращает колокол России в "знак союза и дружбы". Так я снова прибыл на родину, в Севастополь. Меня сопровождало "Дело о возвращении из Франции колокола". Там же находилось подробное описание, сохранившееся па моей медной груди: "Сей колокол... вылит... святого Николая Чудотворца в Таганро... из турецкой артиллерии весом... пуд (вес колокола — 351 пуд. — ВА.) 1776 года месяца августа... числа". Было описание рисунка: "Имеет изображение — на одной стороне Святого Николая... а на другой неизвестный Святой, стоящий на луне".

http://uploads.ru/t/L/8/f/L8fUj.jpg       Теперь живу в Херсонесе с 1913 года. Сколько жутких и кровавых дней прошло с той поры — Гражданская и Великая Отечественная войны полыхали и в древнем греческом городе. И кровь лилась ручьями. И вновь — тишина. Только призрачные тени античных граждан Херсонеса скользят по раскопанным руинам. Они скорбят о былом величии и роскоши города. Потомки не сумели сохранить и восстановить мраморный лик города, лишь откопали остатки и фундаменты дворцов, жилищ, театра, базилик — и забросили. Все стоит в запустении и пыли.
      Над моей головой медленно плывут громады летучих облаков, синим светом полыхает море, и осенней бронзой чеканятся берега. В эти дни я счастлив, как и живущие здесь люди. В груди моей стучит сердце, звонкое и тяжелое, будто с неба падает глас гулких громов.
      Но порой накатывает тоска, когда льют дожди или сыплется снег, и никто не приходит ко мне поговорить и исповедаться. Медный мой лик покрывается зелеными слезам!, и ржавой плесенью.
      В холодной бурной ночи появляется незримая тень черной чайки. Она дергает за короткий фал, привязанный к моему бронзовому языку, и над штормовыми валами раздается набат по всем погибшим в темных глубинах воды. И души их чайками взлетают над гремящим 1 валами. Сечет их колючий снег, рвет мокрый ветер. Плачут и мечутся чайки над стонущим морем. И вместе с ними рыдает моя бронзовая душа, будто тоже рвется к вечному покою.

      А сколько еще веков буду я тревожным и мятежным слухом Херсонеса, бередя своим звоном далеких предков и соотечественников?
      И какая меня ждет кончина?

http://uploads.ru/t/O/b/c/ObcNL.jpg



  http://uploads.ru/t/U/t/H/UtHqc.jpg         Александр Скуридин

        КОЛОКОЛ ХЕРСОНЕСА   рассказ

       Этот колокол рожден в далеком 1776 году в жарком августе месяце в Таганроге. Он был отлит из бронзы турецких пушек. Многопудовый «младенец» лежал в земляной яме, как в люльке, и медленно остывал, радуя мастеровых безупречностью обводов.

       В литейку приходили из других цехов, глядели в яму и делали предположения относительно судьбы новорожденного. Все без исключения сходились в одном: такому красавцу радовать слух православных долгие века. Но, вскоре, случилась беда: невеста мастера-литейщика приглянулась хозяину завода, и он взял ее в дворню. А Иван бежал казаковать в бескрайние степи Украины. Колокол выволокли из цеха, вырвали ему язык и бросили на задворки.
 
http://uploads.ru/t/D/u/8/Du8tb.jpg
      Многие годы колокол лежал, погребенный мусором, и думал… думал… Однажды рабочие, что рыли котлован под строительство нового цеха, обнаружили его, очистили от грязи, удивились.

       - Какой ладный!.. Глянь-кось, робя, сей бронзовый парень в честь святого Миколы-морского отлит! Знать и его к морю надобно приспособить, а не на свалке держать.

 

       Весть о посвященном Николаю-угоднику сладкоголосом таганрогце достиг ушей митрополита. Высокий церковный чин, осмотрел бронзового «парня» и поддержал мнение простого люда: «Да, пусть отправляется в Севастополь».

 

       И привезли колокол в город на берегу синего Черного моря, в тихое житье-бытье монастырское. Его подняли на звонницу только что освященной небольшой церкви святой Ольги в Херсонесе. И теперь ему вновь дали язык!

 

       Было теперь чем порадовать братию возрождающегося монастыря. Звонарь-пьянчужка с блаженной улыбкой на круглом лице, ухватившись рукой за веревку, раскачивал било-язык. И плыл чистый бронзовый гул над седым Херсонесом. Монахи брели с песнопениями к вечерне, а о берег ласково терлось море.

 

       Недолгой, однако, оказалась безмятежная монастырская жизнь переселенца-колокола – началась Крымская война. После захвата французами Херсонеса монахи разбежались. Звонница церкви святой Ольги оказалась очень удобной для корректировки артиллерийского огня по русским позициям, расположенным в Карантинной бухте Севастополя.

 

       Каждый выстрел вражеской пушки отзывался в колоколе болью, к которой примешивалась горечь: отсюда, из звонницы прекрасно просматривались наши позиции. Но как подать осажденным сигнал? Звонарь как бы услышал мольбу бронзового любимца. Он незаметно пробрался в звонницу и привел в действие било. Колокол предупреждающе закричал, загудел: «Вра-ги!.. Вра-ги!..»

 

       Звонарь был вскоре застрелен, но смерть его не оказалась напрасной. На бруствере русской батареи появился офицер, указал саблей в сторону звонницы, что-то крикнул. Орудия развернулись, изрыгнули пламя. Послышался надсадный вой ядра и… Последнее, что помнил колокол: падение навзничь. Пришел он в себя только в плену.

 

       Их было тринадцать – бронзовых пленников. По закону, принятому еще Наполеоном I, колокола захваченных городов передавались артиллерийскому ведомству. Колокола валялись во дворе арсенала, испытывая жесточайшее унижение. Победители не знали, что с ними делать. Переплавить на орудия? Но век бронзовых пушек миновал.

 

      Херсонесский колокол, необычайно красивый, с редкостным звоном, был выделен из группы собратьев. Его-то и подняли на башню знаменитого собора Парижской Богоматери. Тот первый свой день, проведенный среди чужих, запомнился севастопольцу на всю жизнь. Но, впрочем, разве они, чужие колокола, такие же? Во-первых, они на звоннице этого собора – хозяева. Во-вторых, они и вовсе не колокола. Эти субъекты, так сказать, колоколицы… Дамы! (во французском языке слово «колокол» женского рода, поэтому у «колоколиц» женские имена). Да. Да!..

 

       - Как тебя звать? – спросила строгая особа по имени Мадлен, когда рабочие, закрепив пленника, ушли.
       - Иван.

 

       - Как?.. Среди нас мужчина? – заволновалась вся шестерка колоколиц, давно обжившие башню.
И бедолаге Ивану показалось, что Мадлен и Жозефина, ближайшие соседки, фыркнув, попробовали даже отодвинуться.

 

       - Какой пассаж!.. Как он посмел прийти сюда? – взволнованно подхватила шестерка «девиц» поменьше размерами. Иван мысленно назвал их «мадемуазели». Эти создания сгрудились в звоннице средней башни собора.

 

       - Нахал! – глухо бухнула особа. Эта колоколица была о себе очень высокого мнения, так как изготовлена из довольно необычного материала. И еще из-за того, что ею пользовались только в исключительных случаях: на Страстной неделе, с полудня Чистого четверга и до заутрени Христова Воскресения.

 

       И тут неожиданно за чужестранца вступилась толстушка Мария.
       - Тише, вы, стрекотухи! – зычно осадила она бронзовых товарок, затем осадила деревянную товарку:
       - И ты, Бочка, чего кричишь?

 

       На колокольне воцарилась тишина.
       - Не поняла, - прервала молчание Мадлен. – ты, Мария, за чужестранца?
       - Я за справедливость! Мы просто обязаны принять Ивана в нашу семью. И совсем не важно, что он мужчина.
       - Напротив, - заинтересованно сказала Жозефина. – В этом как раз и заключается пикантность ситуации.

 

       - Да, да, - послышались голоса. – Нам здесь как раз и недоставало мужчины.
       А Мадлен, вздохнув, тихо прошептала:
       - Ах, как он красив!

 

       - Отдыхай, брат, набирайся сил, - подытожила разговор Мария.
       Пришелец засыпал, слыша, как колоколицы восторженно щебетали:
       - Смотрите, он весь в шрамах! Наш Жан необыкновенно мужествен!
        Но тут последовала суровая поправка Марии:
       - Не Жан, а Иван! – И властный ее окрик. – Тихо!

 

       Колокол быстро научился ориентироваться в чужом красивом и огромном городе. Он уже отличал угрюмый фасад госпиталя Отель-Дье от особняка аббатства Сен-Мор, имеющего вид крепости с массивной башней и бойницами. Он любовался лесом веретенообразных башенок дворца Ла-Турнель. Среди других строений выделялся знаменитый Лувр. Колокол видел конные экипажи на улицах, крохотные фигурки людей.

 

       Он стал часто встречаться со звонарем. Жан, припадая на левую ногу, пришел на следующий день после вселения пленника, похлопал его по боку и сказал:
       - О, рюс Иван! Карош!..
       И продемонстрировал, задрав штанину, след ранения:
       - Казак пуф-пуф.

 

       Жан завтракал здесь же, в звоннице. Он доставал из узелка хлеб, сыр, лук и бутыль, которую ставил прямо перед колоколом. Чувствуя запах вина и лука, «рюс Иван» вспоминал другого, херсонесского звонаря, и ощущал себя, в какой-то мере так, словно в этот момент находился на берегу родного моря.

 

       Жан любил колоколиц, протирая их от пыли, разговаривал с каждой. Но особой его любовью пользовались Мария и, конечно же, «рюс Иван». И они, избранники звонаря, не оставались в долгу, - пели особенно громко и чисто. И голоса их гармонично сливались в один.

 

       Следующая в табели о рангах Жакелина, висящая вместе с Марией в южной башне. Она чуть меньше сестры. Жакелина получила свое имя много веков назад, в честь супруги Жеана Монтегю, который принес колоколицу в дар собору. Это, однако, не помешало жертвователю оказаться позже обезглавленным. Жакелина гордилась своей родословной, считала себя истой парижанкой, и по сему сильно грассировала. Она, как и другие соседки Ивана по башне: Мадлен, Жозефина, Лаура,Люцинда и Мартина оказались хорошими, надежными подруми. Легкое кокетство их только красило. А о стайке «мамзелей» и говорить нечего – щебетуньи, любительницы почесать язычки, но беззлобно, впрочем.

 

       И деревянная Бочка оказалась на поверку не такой уж гордячкой. Случалось, первая просила: «Иван, расскажи о своей жизни». И внимала ему, затаив дыхание. Остальные колоколицы тоже были отменными слушательницами.

 

       Жизнь на башнях между тем шла своим чередом. На Пасху или на Троицу приятно было внимать гулкому уханью большой «мадам». Ей вторила теноровая. И вот уже все семь колоколиц церкви святого Евстафия втянуты в разговор. Угрюмо басит башня Лувра, величественно поет Дворей Правосудия.

 

       Во время большого благовеста дрожит воздух, а вместе с ним и все в Нотр-Дам де Пари: балки, водосточные желоба, каменные плиты. Дрожит от нетерпения и Жан, кричит своим помощникам, находящимся в нижнем ярусе: «Начинайте!». Подручные повисают на канатах, ворот скрипит, и исполинская мелодия вплетается в единый, жизнеутверждающий Хорал, взметающий мощные звуки в само небо. Красиво… Но колокол Иван всегда в этот момент почему-то видит монахов, бредущих к вечерне, и море…

 

       Прошли годы. И вот уже торчит назойливо гигантская ажурная игла Эйфелевой башни, а на улицах, сигналя клаксонами, катят авто. Уже отпели старика звонаря. Теперь на башнях по утрам появляется его сын, тоже Жан. Он, как и отец, ласков с колоколом и обращается к нему все с той же неповторимой интонацией: «О, рюс Иван…», только, разве, не задирает штанину. Но Жан-младший уже предчувствует новую войну. Он часто рассуждает по этому поводу.

 

       - Обнаглели боши вконец. Конечно, господа-капиталисты, а не простой люд.
       В один из жарких летних дней звонарь подошел к Ивану чрезвычайно расстроенный.
       - Послушай, тебе надо возвращаться в Россию. Твоя страна и моя заключили военный союз. Сам президент Пуанкаре распорядился отправить тебя на родину.
       Трудно было расставаться с Жаном, но еще труднее с колоколицами. Они дружно зарыдали:

 

       - Не забывай нас, Иван. Мы все полюбили тебя. Нам будет так плохо и одиноко после твоего отъезда…

 

       Поздней осенью Ивана пароходом привезли в Севастополь, затем телегой доставили в Херсонес. Поднятый на звонницу Владимирского собора, колокол вдруг потерял дар речи.
       - Гордец какой! – фыркнул маленький, но пузатый колокол-подголосок и протянул иронично:
       - Па-ри-жа-нин!

 

       - Молчи, Гришка Распутин! – оборвал его тенор Сильвестр. Наш он, расейский. От радости, вишь, в горле у него перехватило.

 

       Что за чудный день был! «Парижанин» вглядывался в синее море, которое утюжили уже не парусные, а стальные корабли, вдыхал полной грудью терпкий запах трав. А под вечер поведал соплеменникам о погибших бронзовых братьях. Их память колокола почтили минутой молчания.

 

       Звонарь Иван всегда радостно тянул веревку, приговаривая:
- Хорош ты, братец! Родную речь, главное, не забыл. Ну-ка, спой, нам, Ванюша!..
        И с высоты Владимирского собора струился чистый колокольный звон.

 

       События на родине между тем понеслись вскачь. Произошла февральская революция, за ней последовала октябрьская, провозгласившая: «Вся власть Советам!». Недолгой была эта власть в Севастополе: после интервенции на улицах города вновь зазвучала франзузская речь. А потом заполыхала гражданская война…Через год после смерти Ленина победившие большевики закрыли монастырь. Звонарь обнял поочередно колокола, поклонился каждому поясно.
       - Прощайте, братцы. Не поминайте лихом.

 

       Теперь сюда, в звонницу, долетал только ветер, да пара летучих мышей-ушанов облюбовала притолоку под свой дневной сон. Вскоре все колокола были сняты, и о судьбе тенора Сильвестра и пузатого подголосника Гришки Распутина Иван ничего не знал. Они, видимо, были «перекованы трудом», то есть, пущены на переплавку: из колокольной бронзы в ту пору во всю изготавливали втулки корабельных машин и другие важные и ответственные детали.

 

       Но «парижанину» в очередной раз повезло. Его установили на бетонные пилоны у берега моря для обеспечения безопасности судовождения. Изредка, в сильный туман он подавал сигнал-стон: «Смо-три!… В оба!…». И корабли, предупрежденные Иваном, отворачивали подальше от скалистого берега. Большей же частью колокол спал, подобно летучим мышам.

 

       В одну из коротких июньских ночей его разбудили взрывы. Лучи прожекторов нервно чертили небо. В вышине рокотали моторы вражеских самолетов с хищными силуэтами ушанов. На спящий город посыпались бомбы. По самолетам был дан артиллерийский залп. И вот уже одна из машин, объятая пламенем, с воем рухнула в море. В ту страшную ночь началась Великая Отечественная…

 

       Колокол многому стал свидетелем: горечи поражений, последовавшей оккупации и, наконец, радости освобождения всей Европы от захватчиков. В тот памятный майский день Иван полностью вознаградил себя за долгое, вынужденное молчание. Усатый пожилой матрос, ухватившись за обрывок веревки, начал сильно раскачивать било-язык, приговаривая:
      - Ну-ка, родимый, ударь!

 

       И колокол ударил! Сладок оказался голос Победы!
Особенными были те дни, полные энтузиазма людей, веры в скорый приход новой, счастливой жизни. «Да-вай!.. Да-вай!.. Быс-трей!» - кричал рабочий люд на стройках Севастополя, постоянно наращивая темп восстановления любимого города. И Иван с необыкновенным удовольствием подхватывал этот призыв.

 

Но потом он замолк на долгие годы. В один из сумрачных зимних дней к «парижанину» подошли палачи.

 

С тех пор он просыпался только тогда, когда детская рука бросала в него камешек. Видимо, беспорочная душа ребенка находила в бронзовой душе колокола некий созвучный отклик.
Только в начале третьего тысячелетия Иван наконец-то обрел язык, получил возможность хоть какого-то самовыражения. И не кроется ли разгадка неистребимости его в этом славном имени?

      Да. наш Херсонесский колокол,окутанный туманами, морской стихией  и историей, постоянно вдохновляет художников и поэтов.

Виталий Семёнов.

КОЛОКОЛ

Однажды колокол старинный
В осенней ожил тишине
Его протяжный голос медный
Плыл над землёй в туманной мгле
Заворожённый, этим звоном
Я устремил свой взор туда
Где под вечерним небосводом
Виднелись церкви купола.
У древних стен остановившись
Встав под святые образа
Со стариной как будто слившись
В тот миг почувствовал себя
А звон гремел, сливаясь с эхом
И звону вторила душа
Услышав в чистом звуке этом
Россия-Матушка Тебя!

1989 год.

Анатолий Сухоруков.

http://uploads.ru/t/U/V/t/UVtOW.jpg

Алексей Теленков
Херсонесский  колокол. 
             Лирический монолог.

По форме колокол похож
                                               на купол храма,
и восхитившись
                              собственной догадке,
поймал в душе
                         застенчивую радость,
как будто встретился с Природой
                                                      в схватке,
чтоб доказать себе и всем,
                                            что если думать
о чём-то тайном 
                                 долго и серьёзно,
то можно это Нечто и понять …
                                                По будням
желания всегда скромны,
                                               но слёзы
простейшей радости,
                                          что отпуск нам подносит,
приоткрывают жизни взгляд-
                                                       представьте,
случилось это и со мной…
                                                Великий нонсенс:
мои познания- ничто…
                                       Без тайны,
Неведомой  доселе, жил,
                                         но в Херсонесе,
в один из летних  дней,
                                             увидел тело,
распятое на двух опорах…
                                              Певший песни
когда-то
                            колокол, покрытый тленом
забвения ,грустил …
                                  Как оказалось, был он
отлит
                     из артиллерии турецкой,
что в плен попала русский …
                                                      Но, судьба обидно
играет с нами,
                           часто очень резко,
и бедный колокол
                                уже в плену французском
под сводами
                        чужого храма…
Летело время, сильное,
                                        как вечность в спуске,
Ведущем прямо в лету …
                                               Без парада
Вернулся колокол домой,
                                                чтоб сувениром
Немым, но величавым стать…
                                                          Рекою
Туристскою,
                             величественней в чём-то Нила,
Народ течёт к нему,
                                   и я не скрою,
с поклоном был-
                               седой и в шрамах, как в приметах,
последние
                             натягивая жилы,
подбросил колоколу камень –
                                                       он ответил,
И ПОНЯЛ Я,
                             ЧТО МЫ СЕГОДНЯ ЖИВЫ…..

http://uploads.ru/t/Z/4/d/Z4dYI.jpg

Хейлик О.Н.

Туманный колокол пригорка
Протяжным эхом отозвался.
Туманный колокол пригорка
С киота сдул святую пыль…

Казалось бы- колокол и колокол...что его рисовать? А рисуют-то по разному...

ОЛЕСЯ ГУК

http://uploads.ru/t/v/o/M/voMaS.jpg

                            Прозревший к Вере и искусству на Херсонесе (это так себя назвал автор картин)

http://uploads.ru/t/Q/Z/h/QZhEf.jpg

http://uploads.ru/t/A/M/l/AMlQF.jpg

http://uploads.ru/t/S/l/H/SlHvL.jpg

    http://uploads.ru/t/R/Y/n/RYnfD.jpg

      А ещё Херсонесский колокол снимался в эпизоде фильма «Приключения Буратино» (момент прибытия главных героев на Поле чудес страны Дураков)

http://uploads.ru/t/o/v/y/ovytk.jpg

Спивак.И.А.

Херсонесский колокол.

   Медь не звучит, хромает пешеход.
   Как будто им утрачена опора,
   качается над морем небосвод,
   и давит невозможность разговора.
   
   Когда язык -- почти военнопленный,
   тяжелой и соленою луной
   стреножен и чужой, иноплеменной
   сочится речью, словом и слюной,
   
   не проглотить, не сплюнуть, на позор ли,
   на славу ли молчащий -- все равно,
   когда язык, как черный камень в горле,
   как в Черном море, падает на дно.
   
   Когда горбом имеешь за плечами
   и жизнь и сушу, темная вода
   клокочет в горле рыбьими речами,
   как будто камень бросили туда,
   
   не перейти молчания, и эха --
   не разбудить, почти наверняка,
   когда все море Черное -- помеха
   и яма на пути у языка.
   
   Когда нельзя воспользоваться лодкой,
   аэропланом, помощью, когда,
   как Атлантидой, легкими и глоткой
   овладевает мертвая вода --
   
   дурная кровь -- не сделаешь короче,
   глотая, волны; колокол, как вол,
   над Черным морем роет яму ночи,
   не находя утраченный глагол.
   
   22.10.2001.

По веленью Творца
                           потрясают сердца
                               Колокольные звоны,
                                     колокольный канон!

 

                                                    Колокольная медь
                                                             продолжает греметь,
                                                                      Чтобы помнили Бога,
                                                                                  а иначе беда!

http://uploads.ru/t/M/T/R/MTR1s.jpg Иллюстрация "Колокола Нотр-Дам де Пари".

АМАГКН херсонесского колокола.

        «Несколько  лет  тому назад,  осматривая Собор Парижской Богоматери или, выражаясь точнее, обследуя его, автор этой книги обнаружил в темном закоулке одной из башен следующее начертанное на стене слово: АМАГКН ( РОК ). Позже  эту стену не  то выскоблили, не то закрасили, и надпись исчезла. Именно так в течение вот уже двухсот лет поступают  с  чудесными  церквами  средневековья. Их увечат  как угодно - и  изнутри и  снаружи… Несколько столетий тому назад исчез из числа  живых человек,  начертавший на стене  это  слово; исчезло со стены  собора  и само слово; быть может, исчезнет скоро с лица земли и сам собор.

       Это слово и породило настоящую книгу. Март 1831. Виктор Гюго»
За 55 лет до этого, в городе Таганроге,  с последними словами молитвы была открыта заслонка плавильной печи, и горящий поток заполнил форму пятитонного колокола-благовестника. Воля русского императора определила новую судьбу бронзы артиллерийских орудий, потерянных турками вместе с Приазовьем. Колокола были отлиты для звонницы церкви св. Николая Чудотворца, заложенной в память о героизме русских солдат и матросов. Позже церковь поступит в ведение Священного Синода, а колокола отправятся в Севастополь для строящегося собора.

            1855 год. Архитектор Виоле-ле-Дюк уже завершает реставрацию собора Нотр-Дам. И уже почти год Севастополь осажден союзными англо-французскими  войсками. Тысячи защитников города легли в каменистую землю полуострова. 27 августа остатки русского гарнизона покинули центральную часть Севастополя, и по понтонному мосту переправились через бухту на Северную сторону. Колокольный звон, сливаясь с грохотом взрывающихся пороховых погребов бастионов, возвестил об окончании обороны, и замолк на долгий год оккупации. Ко времени заключения мирного договора город разграблен. Париж ликует.

            Возвратившийся из двадцатилетней ссылки Виктор Гюго часто бывал у спасенного, не без его участия собора, бродил по галерее, поднимался к колоколам. У новых колоколов Нотр-Дама, отлитых из русских пушек, женские имена: Эммануэль, Анжелика, Дениза. Кроме одного, с изображением св. Николая, и славянскими буквами на бронзовом боку: "сей колокол вылит ... святаго Николая Чудотворца в Таганроге из турецкая артиллерии весом 351 пуд 1776 лета августа …". Нет в живых уже человека вырезавшего эту надпись на глиняной форме, может быть нет и храма, утратившего этот колокол в далекой России.

     Гюго умер в мае 1885. А судьбу колокола изменила следующая война, точнее её приближение. Предпочитая видеть русских своими союзниками, Франция накануне Первой мировой, не могла отказать в маленькой любезности своему бывшему противнику. Поэтому просьба архимандрита Херсонесского монастыря о возвращение одного из колоколов Нотр-Дама была рассмотрена президентом Франции, и при содействии консула Луи Ге, удовлетворена: «как залог дружбы и нерушимого союза». Колокол возвратился в Севастополь. На следующий год  началась война, а через четыре пришла революция.

      В 1925 херсонесский монастырь был закрыт, а колокола отправлены в переплавку. Кроме одного, с изображением св. Николая. Управлением по обеспечению безопасности кораблевождения ему предписывалось выполнять миссию сигнального или туманного колокола, в непогоду предупреждая корабли о близости скалистого берега.

      «Береговой маяк должен подавать двухударный звон с промежутком до 3 минут».

        Этот уже не должен - техника навигации изменилась. «Язык» жестко зафиксирован, «камни в колокол не бросать»

    "…Колокол? Ну конечно, колокол, как же без колокола в Херсонесе? Какие-то варвары лупят булыжником на ночь глядя. Эх, народ-богоносец! Хоть бы в музей колокол-беднягу оттащили, ведь не простой он, на звоннице Нотр-Дам де Пари красовался! Увы, теперь он тут, на берегу, подвешенный на бетонной дыбе, чтобы каждый ублюдок мог запустить в него камнем. И запускают.

       Впрочем, говорят, скоро за право бросить камень будут брать по пятаку. Перестройка!

   …Над сумеречными руинами — голос мертвой бронзы, голос мертвой памяти, оскверненной, выставленной на посмешище. Камни бьют в бронзовую плоть Прошлого, оставляя вмятины, уродуя, превращая в ничто, в забаву, в бесполезную погремушку. Порушенный город, порушенный монастырь, порушенная память, порушенная страна…"

Созвездье Пса

 http://uploads.ru/t/g/f/Q/gfQHv.jpg

Андрей Валентинов


      Культовое место Херсонеса — сигнальный колокол.
      Существует давняя традиция и поверье: нужно ударить в Туманный колокол и загадать желание. Сделать это может только высокий человек,или же двое,если один заберётся на плечи другого. )))
Это для тех кто верит! )))

http://uploads.ru/t/v/D/z/vDzA7.jpg

Александра Сопина.

"Мы были здесь. Наш самый теплый день
Мы возвратили весь холмам и травам.
Струилась с неба солнечная лень.
И были мы согласны в самом главном:

Что завтра – мы вернемся в Херсонес.
И через годы – мы сюда вернемся,
Чтоб снова вспомнить яркий свет небес
И камушки, пропитанные солнцем."


Материал подготовила Сапегина В.А.


© 2009. Все права защищены.

299001, г.Севастополь,
проспект Нахимова 7

8 (8692) 54-33-15
8 (8692) 54-37-58

О библиотекеОтделыРесурсыУслугиДрузьяПартнерыКонтакты