Рекомендуем почитать
История, запечатленная в книге
Классика и современность
Коллекции Редкого фонда
Из коллекции Аксентьева С.Т.
Неповторимый Севастополь
Классика и современность
Коллекции Редкого фонда
Из коллекции Аксентьева С.Т.
Неповторимый Севастополь
Наши писатели - наши читатели
Слово об Армии и Флоте
Календарь знаменательных дат
Пушкиниана
Новости от партнеров и друзей
Слово об Армии и Флоте
Календарь знаменательных дат
Пушкиниана
Новости от партнеров и друзей
30.05.2018г. -
Певец Киммерии
Юбилей М. Волошина (литературная композиция)
Эти пределы священны уже тем, что однажды под вечер
Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф
Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф
Из всех «див мирозданья» Волошин избрал Киммерию. Природа этого края сурова. Солончаковые степи пугают своей безжизненностью, пологие холмы напоминают фигуры людей, животных, фантастических чудовищ. Отвесные обрывы Кара-Дага, бухты и бухточки привораживают путешественника торжественным молчанием, загадочной печалью.
Что же такое Киммерия? Так называют юго-восток Крымского полуострова. В начале I тысячелетия до н.э. киммерийцы со своей родины – Нижнего Поволжья – через Урал прошли Северное Причерноморье и захватили Крым, отбросив коренное население (тавров) на юг и в горы. В результате многих исторических событий – войн, переселений других народов в Крым к началу VI века до н.э. киммерийцы уже не существовали как этнос.
Наносы рек на сажень глубины Насыщены камнями, черепками,
Могильниками, пеплом, костяками.
В одно русло дождями сметены
И грубые обжиги неолита,
И скорлупа милетских тонких ваз,
И позвонки каких-то пришлых рас,
Чей облик стерт, а имя позабыто.
Сарматский меч и скифская стрела,
Татарский глет зеленовато-бусый
Соседствует с венецианской бусой.
А в кладке стен кордонного поста
Среди булыжников оцепенели
Узорная арабская плита
И угол византийской капители.
Каких последов в этой почве нет
Для археолога и нумизмата –
От римских блях до эллинских монет
До пуговицы русского солдата!..
(Дом поэта)
Крым и Коктебель прочно вошли в жизнь поэта и стали для него «землей обетованной», его прибежищем и вдохновением, местом успокоения – могила Максимилиана Волошина в любимом Коктебеле.
Впервые Макс Волошин посетил Крым 1879 году вместе с матерью Еленой Оттобальдовной. Они приехали в Севастополь, запомнившийся мальчику «в развалинах после осады, с пиранезиевыми деревьями из разбитых домов, с опрокинутыми табурами дорических колонн Петропавловского собора». Потом Волошин с матерью неоднократно бывали в разных годах Крыма. Сохранилась фотография 1886 года в группе мальчиков на набережной Ялты.
В 1892 году юный поэт все чаше упоминает в стихах черное море, кипарисы, «гранитные кручи».
«Мечтаю о юге и молюсь о том, чтобы стать поэтом» - так напишет Волошин в своей «Автобиографии». И пояснит: «Меня томила в то время тоска по югу, какое-то воспоминание о пустырях, о сухих травах, плитах, камнях, - очевидно память Севастополя 80-х годов, когда верхняя его часть, называемая Горной, еще не была отстроена после Севастопольской войны. И когда Петропавловский собор, находясь в развалинах, напоминал античный храм. Эта мечта о сухих травах между развалин камней, на жгучем солнце, последнюю зиму (в Москве) еще более увеличилась благодаря какой-то плохонькой панораме Константинополя, которая в ту зиму показывалась в Петровских линиях…»
Впервые Макс Волошин посетил Крым 1879 году вместе с матерью Еленой Оттобальдовной. Они приехали в Севастополь, запомнившийся мальчику «в развалинах после осады, с пиранезиевыми деревьями из разбитых домов, с опрокинутыми табурами дорических колонн Петропавловского собора». Потом Волошин с матерью неоднократно бывали в разных годах Крыма. Сохранилась фотография 1886 года в группе мальчиков на набережной Ялты.
В 1892 году юный поэт все чаше упоминает в стихах черное море, кипарисы, «гранитные кручи».
«Мечтаю о юге и молюсь о том, чтобы стать поэтом» - так напишет Волошин в своей «Автобиографии». И пояснит: «Меня томила в то время тоска по югу, какое-то воспоминание о пустырях, о сухих травах, плитах, камнях, - очевидно память Севастополя 80-х годов, когда верхняя его часть, называемая Горной, еще не была отстроена после Севастопольской войны. И когда Петропавловский собор, находясь в развалинах, напоминал античный храм. Эта мечта о сухих травах между развалин камней, на жгучем солнце, последнюю зиму (в Москве) еще более увеличилась благодаря какой-то плохонькой панораме Константинополя, которая в ту зиму показывалась в Петровских линиях…»
Я помню ночь над спящею землею…
И мнилось мне: ты ль это, о Таврида!
Страна былых низверженных богов,
Где некогда богиня Артемида
Имела храм близ этих берегов?
И вот «исполнение заветнейших желаний» - решение Елены Оттобальдовны о переезде из Москвы в Крым! 17 марта 1893 года Макс пишет в дневнике: «Сегодня великий день. Сегодня решилось, что мы едем в Крым, в Феодосию, и будем там жить. Едем навсегда!.. Опять видеть море, опять взглянуть на него!.. Ты будешь смотреть, смотреть до пресыщения… П.П. (Павел Павлович фон Теш) там, около Феодосии, купил вместе с мамой маленькое имение. Всего в версте от моря. Недалеко от гор… Боже, как хорошо!». Эти восторженные слова оказались пророческими.
« На морском берегу есть очень живописные скалы, которые многие приезжают посмотреть из Феодосии. Все это место называется Кок-Тэбель.» Поначалу это место показалось Волошину не столь привлекательным, как он воображал. Перед ним лежала пустынная долина почти без растительности. Вдоль шоссе – неказистые домики болгарской деревне; ближе к морю – трехверший силуэт Карадага. Налево – невысокие голые холмы, вытянувшие к морю и оторачивающие бухту с востока. Лишь к концу лета, спускаясь со Святой горы, Волошин заметил «в сторону моря сквозь деревья, уединенную башню» скалы Сфинкс, склоны ущелья Гяурбахи «скалистую волну хребта мыса Карадаг». Он открыл новый «фантастический и романтический Коктебель».
« На морском берегу есть очень живописные скалы, которые многие приезжают посмотреть из Феодосии. Все это место называется Кок-Тэбель.» Поначалу это место показалось Волошину не столь привлекательным, как он воображал. Перед ним лежала пустынная долина почти без растительности. Вдоль шоссе – неказистые домики болгарской деревне; ближе к морю – трехверший силуэт Карадага. Налево – невысокие голые холмы, вытянувшие к морю и оторачивающие бухту с востока. Лишь к концу лета, спускаясь со Святой горы, Волошин заметил «в сторону моря сквозь деревья, уединенную башню» скалы Сфинкс, склоны ущелья Гяурбахи «скалистую волну хребта мыса Карадаг». Он открыл новый «фантастический и романтический Коктебель».
Над зыбкой рябью вод встает из глубины
Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,
Обрывы черные, потоки красных щебней-
Пределы скорбные незнаемой страны.
Я вижу грустные торжественные сны-
Заливы гулкие земли глухой и древней,
Где в поздних сумерках грустнее и напевней
Звучат гекзаметры волны.
Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,
Обрывы черные, потоки красных щебней-
Пределы скорбные незнаемой страны.
Я вижу грустные торжественные сны-
Заливы гулкие земли глухой и древней,
Где в поздних сумерках грустнее и напевней
Звучат гекзаметры волны.
Итак, дорогой читатель, представьте: вы в Коктебеле, у вас в руках сборник стихов Максимилиана Волошина «Киммерия», вокруг степной простор, пахнет полынью, дует легкий бриз. Ярко светит солнце, а до горизонта – залив, переливающийся бликами. Впереди длинный солнечный день и прекрасные летние сумерки, южная ночь, напоенная запахами степи и моря. Мы отправляемся в чудесное путешествие по волшебной стране Коктебел и проводником нам будет необыкновенный человек, поэт и художник – Максимилиан Александрович Волошин.
По-настоящему Волошин открыл Киммерию в 1907 году. После размолвки с первой женой Маргаритой Сабашниковой, поэт уезжает в Крым. Это ранняя весна. Март и природа еще сурова. Из письма к жене: « Резкий холодный горный воздух. Горы инкрустированы снегом. Море ревет… Я никогда еще не видел Коктебеля таким грозным и неприветливым».
Старинным золотом и желчью напитал
Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры
Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
В огне кустарники, и воды как металл.
А груды валунов и глыбы голых скал
В размытых впадинах загадочны и хмуры.
В крылатых сумерках – намеки и фигуры…
Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,
Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам,
Чей согнутый хребет порос, как шерстью чобром?
Кто этих мест жилец: чудовище? Титан?
Здесь душно в тесноте… А там простор, свобода,
Там дышит тяжело усталый Океан
И веет запахом гниющих трав и йода.
Это стихи из цикла «Киммерийские сумерки». Но постепенно Киммерия перестает быть для поэта суровой и сумрачной. Она меняет свой облик, превращается в цикл «Киммерийская весна». Эти стихи Волошин иллюстрировал картинами своего друга – художника К.Ф. Богаевского. Природа становится просветленной и прекрасной .
Два запаха царят над этим миром: запах морской соли и запах полынной сухости, берегового зноя. Это запах самой Киммерии.
КОКТЕБЕЛЬ
Как в раковине малой – Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы ее повторены
В движении и завитке волны,-
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммерии темная страна,
Заключена и преображена.
С тех пор, как отроком у молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я – душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов.
Создавая образ Киммерии, Максимилиан Волошин писал: «Когда корабль подходит к обрывистым и пустынным берегам этих унылых и торжественных заливов, то горы предстают повитые туманом и облаками, и в этой мрачной панораме можно угадать преддверье Киммерийской ночи, какою она представлялась Одиссею…Огонь и вода, вулканы и море источили ее рельефы, стерли плоскогорья и обнажили мощные и изломанные костяки ее хребтов. Здесь вся почва осеменена остатками прошлых народов: каменщик, роющий фундамент для дома, находит другие фундаменты и черепки глиняных амфор; копающий колодец натыкается на древние могильники; в стенах домов и между плит, которыми замощены дворы, можно заметить камни, хранящие знаки орнаментов и несколько букв оборванной надписи; перекапывая виноградник, «земледелец находит в земле стертую монету, выявляющую лик императора».
По-настоящему Волошин открыл Киммерию в 1907 году. После размолвки с первой женой Маргаритой Сабашниковой, поэт уезжает в Крым. Это ранняя весна. Март и природа еще сурова. Из письма к жене: « Резкий холодный горный воздух. Горы инкрустированы снегом. Море ревет… Я никогда еще не видел Коктебеля таким грозным и неприветливым».
Старинным золотом и желчью напитал
Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры
Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
В огне кустарники, и воды как металл.
А груды валунов и глыбы голых скалВ размытых впадинах загадочны и хмуры.
В крылатых сумерках – намеки и фигуры…
Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,
Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам,
Чей согнутый хребет порос, как шерстью чобром?
Кто этих мест жилец: чудовище? Титан?
Здесь душно в тесноте… А там простор, свобода,
Там дышит тяжело усталый Океан
И веет запахом гниющих трав и йода.
Это стихи из цикла «Киммерийские сумерки». Но постепенно Киммерия перестает быть для поэта суровой и сумрачной. Она меняет свой облик, превращается в цикл «Киммерийская весна». Эти стихи Волошин иллюстрировал картинами своего друга – художника К.Ф. Богаевского. Природа становится просветленной и прекрасной .
Два запаха царят над этим миром: запах морской соли и запах полынной сухости, берегового зноя. Это запах самой Киммерии.
КОКТЕБЕЛЬ
Как в раковине малой – ОкеанаВеликое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы ее повторены
В движении и завитке волны,-
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммерии темная страна,
Заключена и преображена.
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я – душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов.
Огнь древних недр и дождевая влага
Двойным резцом ваяли облик твой,-
И сих холмов однообразный строй,
И напряженный пафос Кара – Дага,
Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху – разбег, а мысли – меру дали.
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
Двойным резцом ваяли облик твой,-
И сих холмов однообразный строй,И напряженный пафос Кара – Дага,
Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху – разбег, а мысли – меру дали.
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
Создавая образ Киммерии, Максимилиан Волошин писал: «Когда корабль подходит к обрывистым и пустынным берегам этих унылых и торжественных заливов, то горы предстают повитые туманом и облаками, и в этой мрачной панораме можно угадать преддверье Киммерийской ночи, какою она представлялась Одиссею…Огонь и вода, вулканы и море источили ее рельефы, стерли плоскогорья и обнажили мощные и изломанные костяки ее хребтов. Здесь вся почва осеменена остатками прошлых народов: каменщик, роющий фундамент для дома, находит другие фундаменты и черепки глиняных амфор; копающий колодец натыкается на древние могильники; в стенах домов и между плит, которыми замощены дворы, можно заметить камни, хранящие знаки орнаментов и несколько букв оборванной надписи; перекапывая виноградник, «земледелец находит в земле стертую монету, выявляющую лик императора».
ГОРОДА В ПУСТЫНЕ
Акрополи в лучах вечерней славы.
Кастилий нищих рыцарский покров.
Троады скорбь среди немых холмов.
Апулии зеркальные оправы.
Безвестных стран разбитые заставы.
Могильники разбитых городов.
Размывы, осыпи, развалины и травы
Изглоданных волною берегов.
Озер агатовых колдующие очи.
Сапфирами увлажненные ночи.
Сухие русла, камни и полынь.
Могильники разбитых городов.
Размывы, осыпи, развалины и травы
Изглоданных волною берегов.
Озер агатовых колдующие очи.
Сапфирами увлажненные ночи.
Сухие русла, камни и полынь.
Теней Луны по склонам плащ зубчатый,
Монастыри в преддверии пустынь,
И медных солнц гудящие закаты…
Несколько лет Макс Волошин строил свой дом, приобретший окончательный облик к 1912-1913 годам. С высокой, в два света, мастерской, увенчанный квадратной «вышкой», дом сразу становится центром Коктебельского пейзажа.
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленых известкой,
Вздыхает ветр, живет глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жесткий треск цикад.
(Дом поэта)
Отныне Коктебель немыслим без него. Здесь рождается Волошин – художник Киммерии.
Коктебель и его окрестности предстают в его пейзажах необитаемой людьми землей. Море, скалы, деревья, облака… Но эти немногие природные формы кажутся одушевленными и движущимися. Деревья сбегаются в кудрявые рощицы, четкими силуэтами замирают на фоне морских заливов.
ПОЛДЕНЬ
Звонки стебли травы, и движенья зноя пахучи.
Горы, как рыжие львы, стали на страже пустынь.
В черно-синем огне расцветают медные тучи.
Горечью дышит полынь.
В зное полдней глухих мы пьянеем, горькие травы.
Млея по красным холмам, с иссиня-серых камней,
Душный шлем фимиам – благовония сладкой
отравы-
В море расплавленных дней».
Волны то бесшумно ластятся к берегам, то вспененными рядами атакуют скалы.
ПУСТЫНЯ ВОД
Зеленый вал отпрянул и пугливо
Умчался вдаль, весь пурпуром горя…
Над морем разлилась широко и лениво
Певучая заря.
Живая зыбь, как голубой стеклярус.
Лиловых туч карниз.
В стеклянной мгле трепещет серый парус,
И ветр в снастях повис.
Пустыня вод… С тревогою неясной
Толкает челн волна.
И распускается, как папоротник красный,
Зловещая луна.
Солнце то победно горит среди выжженного бесцветного неба, то кровавит горизонт закатным огнем, то холодно реет в облачных пеленах.
Выйди на кровлю. Склонись на четыре
Стороны света, простерши ладонь…
Солнце…Вода…Облака…Огонь…-
Все, что есть прекрасного в мире…
Факел косматый в шафранном тумане…
Влажной парчою расплесканный луч…
К небу из пены простертые длани…
Облачных грамот закатный сургуч…
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли…
Я ж уношу в свое странствие странствий
Лучшее из наваждений земли…
В «расплавленные дни» гражданской войны в волошинском доме находили приют и боец Красной армии, и белый офицер.
В те дни мой дом, слепой и запустелый,
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли ирасстрела.
И красный вождь, и белый офицер –
Фанатики непримиримых вер –
Искали здесь, под кровлею поэта,
Убежища, защиты и совета.
Я ж сделал все, чтоб братьям помешать
Себя губить, друг друга истреблять,
И сам читал в одном столбце с другими
В кровавых списках собственное имя.
(Дом поэта)
В доме поэта бывали выдающиеся писатели и художники. Он стал для них домом отдыха и творчества, убежищем от бурь революции и войны. Это был летний приют для интеллигенции, положение которых в советской стране было неуютным. Выброшенные из привычного быта, с трудом сводящие концы с концами, они находили в доме поэта бесплатный кров, радушного хозяина, насыщенное общение с себе подобными. Писатель и живописец, балерина и востоковед, переводчица и педагог, юрист и бухгалтер, актриса и инженер – здесь они могли проявить, наконец «радостное принятие жизни, любовь к людям и внесение своей доли интеллектуальной жизни» (из письма М. Волошина, 1924 г.).
Ветшают дни, проходит человек,
Но небо и земля – извечно те же.
Поэтому живи текущим днем.
Благослови свой синий окоём.
Будь прост, как ветр, неистощим как море,
И памятью насыщен как земля.
Люби далекий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
Как художник, Волошин при жизни не был признан. Он был романтиком, а тогда в искусстве господствовал реализм. Будучи учеником Айвазовского, а затем и своего друга Богаевского, Волошин соединил живопись и поэзию в единое целое. Он увлекался и японским и китайским искусством, сам неоднократно признавал его влияние на свое творчество. Высказывание китайского поэта XI века Су Ши о знаменитом поэте и художнике Ван Вэе: «В стихах - картина, а в картине – стих», как нельзя больше соответствует творчеству М. Волошина. Он сам говорил, что его стихи о природе утекают в его акварели и живут в них. Как морской прибой с его отливами и приливами.
…В волнах шафран,
Колышутся топазы,
Разлит закат
Озерами огня.
Как волоса,
Волокна тонких дымов.
Припав к земле,
Синеют, лиловеют.
И паруса,
Что крылья серафимов,
В закатной мгле
Над морем пламенеют.
Излом волны сияет аметистом,
Струистыми
Смарагдами огней…
О, эти сны
О небе золотистом!
О, пристани крылатых кораблей!
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленых известкой,
Вздыхает ветр, живет глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жесткий треск цикад.
(Дом поэта)
Отныне Коктебель немыслим без него. Здесь рождается Волошин – художник Киммерии.
Коктебель и его окрестности предстают в его пейзажах необитаемой людьми землей. Море, скалы, деревья, облака… Но эти немногие природные формы кажутся одушевленными и движущимися. Деревья сбегаются в кудрявые рощицы, четкими силуэтами замирают на фоне морских заливов.
ПОЛДЕНЬ
Звонки стебли травы, и движенья зноя пахучи.
Горы, как рыжие львы, стали на страже пустынь.
В черно-синем огне расцветают медные тучи.
Горечью дышит полынь.
В ярых горнах долин, упоенных духом лаванды,
Темным золотом смол медленно плавится зной.
Нимбы света, венцы и сияний тяжких гирлянды
Мерно плывут над землей.
«Травы древних могил, мы взросли из камней и праха,
К зною из ночи и тьмы, к солнцу на зов возросли.
К полдням вынесли мы, трепеща от сладкого страха,
Мертвые тайны земли.
Темным золотом смол медленно плавится зной.
Нимбы света, венцы и сияний тяжких гирлянды
Мерно плывут над землей.
«Травы древних могил, мы взросли из камней и праха,
К зною из ночи и тьмы, к солнцу на зов возросли.
К полдням вынесли мы, трепеща от сладкого страха,
Мертвые тайны земли.
В зное полдней глухих мы пьянеем, горькие травы.
Млея по красным холмам, с иссиня-серых камней,
Душный шлем фимиам – благовония сладкой
отравы-
В море расплавленных дней».
Волны то бесшумно ластятся к берегам, то вспененными рядами атакуют скалы.
ПУСТЫНЯ ВОД
Зеленый вал отпрянул и пугливоУмчался вдаль, весь пурпуром горя…
Над морем разлилась широко и лениво
Певучая заря.
Живая зыбь, как голубой стеклярус.
Лиловых туч карниз.
В стеклянной мгле трепещет серый парус,
И ветр в снастях повис.
Пустыня вод… С тревогою неясной
Толкает челн волна.
И распускается, как папоротник красный,
Зловещая луна.
Солнце то победно горит среди выжженного бесцветного неба, то кровавит горизонт закатным огнем, то холодно реет в облачных пеленах.
Выйди на кровлю. Склонись на четыре
Стороны света, простерши ладонь…
Солнце…Вода…Облака…Огонь…-
Все, что есть прекрасного в мире…
Факел косматый в шафранном тумане…
Влажной парчою расплесканный луч…
К небу из пены простертые длани…
Облачных грамот закатный сургуч…
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли…
Я ж уношу в свое странствие странствий
Лучшее из наваждений земли…
В «расплавленные дни» гражданской войны в волошинском доме находили приют и боец Красной армии, и белый офицер.
В те дни мой дом, слепой и запустелый,Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли ирасстрела.
И красный вождь, и белый офицер –
Фанатики непримиримых вер –
Искали здесь, под кровлею поэта,
Убежища, защиты и совета.
Я ж сделал все, чтоб братьям помешать
Себя губить, друг друга истреблять,
И сам читал в одном столбце с другими
В кровавых списках собственное имя.
В доме поэта бывали выдающиеся писатели и художники. Он стал для них домом отдыха и творчества, убежищем от бурь революции и войны. Это был летний приют для интеллигенции, положение которых в советской стране было неуютным. Выброшенные из привычного быта, с трудом сводящие концы с концами, они находили в доме поэта бесплатный кров, радушного хозяина, насыщенное общение с себе подобными. Писатель и живописец, балерина и востоковед, переводчица и педагог, юрист и бухгалтер, актриса и инженер – здесь они могли проявить, наконец «радостное принятие жизни, любовь к людям и внесение своей доли интеллектуальной жизни» (из письма М. Волошина, 1924 г.).
Ветшают дни, проходит человек,
Но небо и земля – извечно те же.
Поэтому живи текущим днем.
Благослови свой синий окоём.
Будь прост, как ветр, неистощим как море,
И памятью насыщен как земля.
Люби далекий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
Как художник, Волошин при жизни не был признан. Он был романтиком, а тогда в искусстве господствовал реализм. Будучи учеником Айвазовского, а затем и своего друга Богаевского, Волошин соединил живопись и поэзию в единое целое. Он увлекался и японским и китайским искусством, сам неоднократно признавал его влияние на свое творчество. Высказывание китайского поэта XI века Су Ши о знаменитом поэте и художнике Ван Вэе: «В стихах - картина, а в картине – стих», как нельзя больше соответствует творчеству М. Волошина. Он сам говорил, что его стихи о природе утекают в его акварели и живут в них. Как морской прибой с его отливами и приливами.
…В волнах шафран,Колышутся топазы,
Разлит закат
Озерами огня.
Как волоса,
Волокна тонких дымов.
Припав к земле,
Синеют, лиловеют.
И паруса,
Что крылья серафимов,
В закатной мгле
Над морем пламенеют.
Излом волны сияет аметистом,
Струистыми
Смарагдами огней…
О, эти сны
О небе золотистом!
О, пристани крылатых кораблей!
Жизнь Максимилиана Александровича Волошина не была ровной и гладкой. На долю поэта выпало немало горестей, но и счастливых моментов, зачастую созданных им самим, было достаточно. Волошин навсегда остался в своем любимом Коктебеле. Похоронен он на горе Кучук-Енишар, откуда открывается панорама «Страны синих скал». На противоположной стороне залива, в силуэте обрывистого склона Карадага, четко вырисовывается созданный самой природой профиль Волошина: крутая волна волос, покатый лоб, чуть вздернутый нос, мощная борода, уходящая в прибрежные склоны. Память о нем живет в мерном пении волн, в очертаниях клубящихся над вершиной Сюрю-Кая облаков. Кажется порой, что вся эта страна создана силой мысли и воображения поэта, подарившего ее всем нами вспоминаются строки Всеволода Рождественского:
Впивая всех веков и поколений хмель,
Замкнув свою мечту в полынном кругозоре,
Из скифских пажитей и эллинского моря
Он изваял страну и назвал Коктебель…
Впивая всех веков и поколений хмель,
Замкнув свою мечту в полынном кругозоре,
Из скифских пажитей и эллинского моря
Он изваял страну и назвал Коктебель…
Составила ведущий библиотекарь
Фудина Оксана Петровна
Фудина Оксана Петровна
Литература
1. Волошин, Максимилиан Александрович. Автобиографическая проза. Дневники./М.А. Волошин; сост. З.Д. Давыдов, В.П. Купченко.- М:Книга,1991.- 416 с.- (Из литературного наследия)
2. Волошин, Михаил Александрович. «Жизнь – бесконечное познанье»: Стихотворения и поэмы. Проза. Воспоминания современников. Посвящения./ М.А. Волошин; сост., подгот. текстов, вступ. ст,, краткая биохроника, комм. В.П. Купченко.- М.: Педагогика-Пресс, 1995.-576 с.:ил.
3. Волошин, Михаил Александрович. Киммерия: Стихотворения/М.А. Волошин; вступ. ст., сост., подгот. текста, прим. И.Т. Куприянова .-К.:Молодь,1990,-128 с.:ил.
4. Волошин, Максимилиан Александрович. Стихотворения./М.А. Волошин. - М.: Сов. Россия,1990.-24 с.:ил.
5. VIII и IX Волошинские чтения: материалы и исследования. Сборник. /Крымский центр гуманитарных исследований. Крымское общество культуры. - Севастополь: «ЭКОСИ-Гидрофизика».- 178 с.
6. Крым Максимилиана Волошина: Фот., документы, открытки из гос. част. Архивов/Авт.-сост. З.Д. Давыдов, В.П. Купченко.- К.:Мистецтво,1994.- 368 с.:ил.
7. Дом-музей М.А. Волошина: путеводитель/Н.А. Кобзев (рук.), Н.Ф. Плясов , Т.М. Свиридова, Т.В. Ярушевская,- Симферополь: Таврия, 1990.- 64 с.:16 л. ил.
8. Купченко Владимир Петрович. Киммерийские этюды: События. Люди. Памятники./В.П. Купченко.- Феодосия: Издат. дом «Коктебель», 1998. – 176 с., ил. – (Биб-ка альманаха «Крымский альбом», вып.5)
9. Образ поэта. Максимилиан Волошин в стихах и портретах современников/вступ. ст., сост., подгот. текста и прим. В.П. Купченко; послесл. и подбор портр. Д.А. Лосев.- Феодосия - М.: Издат. дом Коктебель,1997.- 160 с.,1л. портр., 8 л. ил.- (Биб-ка альманаха «Крымский альбом». Вып. 2)